Отрок - Страница 177

177

— Да. Тете Тане не говори пока, а то ночь спать не будет. С утра объясни, чтобы не пугалась. Ничего страшного не будет. — Объяснил Мишка и просительным голосом добавил: — Деда, налей пивка.

— Мал еще, сбитень пей.

"Блин! Да когда ж я вырасту? Детство золотое, туды его в качель!".

— Лавруха, чего задумался? На-ка, вот, выпей. Михайла, на чем мы остановились-то?

— На Нинее, деда.

— Ага!.. Кхе! И что?

— Она прекрасно понимает, не может не понимать, что раз мы сохраняем свою энергетику аж в восьмом колене, то наш род вполне может стать, со временем, таким же древним как ее. А это значит, что мы люди долга и чести.

— Долга и чести… — Повторил за Мишкой дед. — Хорошо сказал! Ну и что?

— А то, что, либо она будет с нами, либо мы ее убьем. Не по злобе, а потому, что должны так поступить. За нами, без малого, тысяча человек, и мы не можем такую опасность под боком оставлять.

— Так и скажешь? — Удивился дед.

— Понадобится, так и скажу. — Твердо пообещал Мишка. — Но думаю она сама все поймет и предложение наше примет. А предложу я ей вовсе и не кланяться нам, потому что это ей, действительно, невместно. Скажу я так: "Воевода Корней…". — Мишка отхлебнул остывшего сбитня, с завистью глянул на кувшин с пивом и решил мелко нагадить: — Деда, а может, для нее лучше сказать: "Воевода Корзень"?

— Лавруха, гляди-ка, наш пострел везде поспел! — дед возмущенно хлопнул себя ладонями по коленям. — Все слышал, обо всем знает. Ох, драть тебя, Михайла, не передрать! Ладно, скажешь: «Корзень», но больше никому! Наипаче, отцу Михаилу. Понял?

— Понял, не протреплюсь. Значит, скажу так: "Воевода Корзень, принимая на себя заботу о Погорынских землях, ПРИЗНАЕТ за тобой и твоими наследниками право на боярство, а для поддержания боярского достоинства передает тебе во владение пятнадцать холопских семей. А для защиты и порядка, размещает в твоей веси воинскую школу и базу Младшей стражи".

— Признает… Это хорошо. Вроде как, была ты боярыней, боярыней и осталась, а мы к тебе со всем уважением.

— Да, — Добавил Мишка. — И не жалует холопские семьи, как другим, а передает, то есть восстанавливает должный порядок. Боярыню кто-то кормить должен, а она людьми управлять.

— Кхе! Верно говоришь! А что это за база такая?

— Место постоянного пребывания. Вот когда войско Александра Македонского из Индии возвращалось, этот поход назвали «анабазис» — возвращение к месту постоянного пребывания. База, получается, не дом, но то место, где долгое время находишься, и куда возвращаешься, после дел. Где у тебя припас хранится, мастерские поставлены, откуда помощь получить можно…

— Понятно, понятно. Только на кой нам это?

— Ну, мы же привыкли: где живем, там и все остальное. А всегда полезно запасное место иметь. Да и для тех, кто приезжать учиться будет, что из Турова, что из Ратного, воинская школа не дом, но жить они там будут, самое меньшее, год.

— Кхе! Лавруха, чего думаешь про эту… Базу.

Лавр минутку помолчал, а потом начал перечислять:

— Жилье, мастерские, припас. Обустроить все это, как малую крепость. В случае чего, туда и уйти можно, и отсидеться. И лишних глаз нету, сами себе хозяева. Воинский порядок жизни, опять же. Хорошая мысль!

Лавр помолчал еще немного и снова обозначил позицию скептика:

— Мне, правда, вот другое сомнительно. А если Нинея только притворится, что согласна, а сама по-прежнему будет с ЭТИМ хороводиться?

— А это, дядя Лавр, уже, дело Младшей стражи. — Отозвался Мишка. — Будем стеречь, может кого из "людей в белом" поймаем. Главное, не селить к ней тех, кто от Иллариона ушел. Они на нас злые.

— Остальные, тоже, не добрые. — Пробурчал дед. Ладно, пусть будет четвертой боярыней. И база тоже пусть будет.

— Ой, деда!

— Чего еще?

— Я только сейчас подумал. А что, если те "люди в белом" должны были беглецов к Нинее привести? Может дома-то, для них и берегли?

— Дошло, наконец? — Дед расправил намоченные пивом усы. — Я об этом еще там, на дороге подумал. Помнишь, в санях сидели, разговаривали о том, что Белояр должен был беглецов этим самым «белым» передать. Вот я и подумал: куда их дальше вести собирались? И вспомнил, что у Нинеи весь пустая стоит. Но только не она это. Те «белые» очень уж хорошо воинскому делу обучены. Очень хорошо, я даже и не знаю, где так учат.

Понимаете, ребятки, — дед по очереди взглянул на сына и внука — после того, как им до волхва добраться не удалось, их четверо осталось. Одного ты, Михайла, ранил в левую руку, когда лук ему покорежил. Они от нашего стана к дороге побежали. Хотели ее перейти и в лесу скрыться. Там-то на дороге их десяток Лехи Рябого и перенял. Так они раненого отпустили, а сами наших задержали. Ненадолго, только чтобы раненый успел на лыжи встать и отбежать чуток. Но втроем! Десяток конных! — дед длинной паузой подчеркнул невероятность события и снова повторил: Втроем! Десяток конных!

Лавр и Мишка синхронно кивнули, показывая, что разделяют удивление деда, а тот продолжал:

— Леха рассказал, что первым коням чего-то в глаза сыпанули, так, что те сразу в сторону шарахнулись, а остальных коней по мордам били. И так ловко крутились, что не один ратник их мечом достать не мог. А народ-то у Рябого в десятке все бывалый, от них так просто не увернешься. Леха уже хотел спешиваться приказать, но те разом развернулись и бежать. Так бы и ушли, да Семен успел им вслед клевец метнуть. Ну одного и зарубил.

Дед отхлебнул пива и подвел итог:

— Так-то. Втроем десяток ратников остановить. И уйти, когда сами того пожелали. Лесовики так не умеют. Да и наши не смогли бы, пожалуй. Нет не смогли бы!

177