Отрок - Страница 355

355

— О чем задумался, Михайла?

— Подвел я тебя, деда, не справляюсь с делами.

— Ничего, внучек, это не страшно. Поможем, от каких-то дел освободим. Ты, главное, не заботься так сильно, не стесняйся сказать, когда неподъемно бывает.

— Деда, ты раньше совсем другое говорил.

— Другое… Кхе! Да, говорил, но кто ж знал…

"Э, граф, а напугались-то Вы крепенько, впрочем, а кто бы не напугался?".

— Деда, я спросить хотел… только ты не ругайся, ладно?

— Ладно, ладно. О чем спросить-то?

— Почему я тогда один за бунтовщиками погнался? Вернее так: почему мы не готовы были к тому, что часть из них сбежать попробует? Не предусмотрели, или так и задумано было?

— Других забот у тебя нет? Как случилось, так и случилось, чего уж теперь-то?

— Мне знать надо, деда. Гриша погиб, если бы я их отпустил, он живой был бы.

— Эх, Михайла… Как ты думаешь, сколько за десять лет моего сотничества народу убито было? Даже и не гадай, все равно не догадаешься. Сто восемнадцать человек! Хочешь, всех поименно перечислю? Всех помню! И о каждом из них мысль была: решил бы я иначе, и был бы он жив. Да только нельзя было иначе, почти никогда. А если можно было, то выяснялось это уже потом, когда ничего уже было не исправить. Из этих ста восемнадцати, таких — двадцать два.

Привыкай, Михайла, к тому, что каждый твой приказ кому-то жизни стоить будет — такова воинская стезя. А не хочешь привыкать, тогда в монахи уходи. Только запомни: будешь сидеть в келье и мучатся — а вдруг, ты лучше командовал бы, и тогда меньше народу погибло б? И еще: я, хоть и сказал «привыкай», но привыкнуть к этому невозможно. Особенно к тому, как матери смотрят, когда мы из похода возвращаемся. Вот так.

Голос деда непривычно дрогнул, он опустил голову и некоторое время шел молча. Мишка тоже молчал, хотя ответа на свой вопрос не получил. Но дед, как оказалось, про вопрос не забыл.

— Насчет бунтовщиков, была у меня надежда, что все во двор влезут, там и полягут, а того, что сбегут, я не боялся. На следующий же день взял бы их всех и судил. Для них, то, что ты за ними погнался, даже лучше оказалось — легче в бою пасть, чем на колу корчиться и смотреть, как твою семью из села изгоняют. А я бы так и сделал — изгоев мимо кольев кнутами прогнал бы. — Мишка покосился на деда и, по выражению лица, понял: не врет. — Так что, облегчил ты им судьбу. — Продолжал дед совершенно спокойным, деловитым тоном. — Но это нам — тоже на пользу. Теперь все знают, что при нужде, у меня за спиной восемь десятков самострелов стоят, а скоро будет еще больше. Даже, если меня убить… особенно, если меня убить, пощады не будет.

Не зря Гриша погиб, не зря. Я тебе еще про Меркурия говорил: зря ничего не бывает. Так что, не кори себя, но помни: с Григория твой воеводский счет открылся, а закончится этот счет тобой самим и никак иначе!

— Выходит, опричники мы…

— Как ты сказал? Опричники? Опричь иных воинов… Опричники. — Дед, словно пробовал новое слово на вкус. — Опричники. Правильно назвал! Есть у меня, кроме Ратнинской сотни, другое войско! Молодец, Михайла, в самую точку! Сам придумал?

— Нет, деда, не сам. Был такой царь, Иоанном звали. При нем бояре да князья большую власть забрали. Воеводу во время войны назначить нельзя было, чтобы кто-нибудь не возмутился: мол мой род древнее, заслуг больше, не стану худородному подчиняться. Вот Иоанн и учредил опричнину — свое личное войско. Там все рядовыми были: князья, бояре, всякие нарочитые мужи. А начальных людей Иоанн выбирал по двум признакам: способности и преданность.

— Правильно сделал! — Одобрил дед. — Иначе это не войско, а… бабы по грибы пошли!

— Правильно-то правильно, но ненавидели опричников люто. Они же усадьбы Иоанновых супротивников разбивали так же, как я усадьбу Устина. Бывало, что и по ложному навету, бывало, что и корысти ради.

— Ну и что? — Деда мишкино уточнение не смутило ни в малейшей степени. — Преданных людей награждать надо, а врагов в страхе держать. Все так делают: князья, короли, императоры. Только все эти россказни про наветы и корысть надо на пять делить, а то и на десять. И царевы супротивники слухи преувеличенные распускали, и царевы люди тоже, чтобы страху нагнать. А опричники — слово правильное. Где этот Иоанн царствовал?

— В Московии.

— Не слыхал. Заморская страна какая-то дальняя?

— Нет, не дальняя. Мы с Иоанном не по расстоянию, а по времени разошлись. На четыре века.

— Угу. Боишься, что и тебя ненавидеть будут?

— Уже ненавидят, деда.

— Кхе… Наплюй. Умные поймут, а дураки и завистники… Сам говорил: мусор. Во! Гляди-ка, мать тебя встречает, просилась к Настене со мной идти, да я не взял, мало ли… Пошевелись-ка, чтобы видела, что с тобой все хорошо. Морду, морду к ней поверни, пусть увидит, что ты обоими глазами смотришь.

Глава 5

В следующие два дня Мишка отдыхал. Посетителей почти не было. Мать кормила его сама, никому это дело не доверяя, потом долго сидела рядом жалостливо вздыхая и разговаривая с сыном "ни о чем". Забегала сменить повязку Юлька, но долго не задерживалась, на мишкины шуточки и подначки не поддавалась и вообще была все время встопорщенная, как ежик. То ли вызнала у матери насчет «сексотерапии», то ли по какой-то другой причине, Мишке выяснить так и не удалось.

Захаживал и дед. Стараясь, видимо, возбуждать у внука исключительно положительные эмоции, нахваливал Дмитрия — прирожденный воин, освободил Мишку от забот по торговой части — Осьма прекрасно справлялся и сам, заинтересованно и доброжелательно выслушивал мишкины рассуждения о строительстве крепости и планах развития Воинской школы. Припомнил, кстати, мишкину жалобу на нехватку наставников и решил этот вопрос к обоюдному удовольствию.

355